Теперь предстояло поиграть в детектива, и я, держась на достаточной дистанции, чтобы меня не заметили и в то же время чтобы не потерять цель из виду, двинулся следом за этой парочкой. Наличие Эдуарда несколько осложняло мою задачу, но, в конце концов, не станет же он провожать своего дружка до самого подъезда, если, конечно, они не живут в одном доме. А может, и на одной лестничной площадке, всё может быть.

Артём с Эдиком зашли в «Домовую кухню» рядом с Центральным рынком, через большое панорамное стекло я видел, как они перекусывают за столиком, таким же «стоячим», как и в куйбышевской «Кулинарии». Ждал их минут пятнадцать, уже и дождик начал накрапывать, стало совсем зябко, хорошо, что догадался надеть под отцовские брюки треники.

Наконец перекус был закончен, и парочка двинулась дальше. Я неотступно следовал за ними и дождался-таки момента, когда они пойдут каждый своей дорогой. Естественно, я выбрал Артёма. Демонстрация закончилась, и снова открылось движение для общественного транспорта. Хорошо, что он не сел в автобус или троллейбус, где мне было бы намного труднее оставаться незаметным. Похоже, живёт где-то в районе центра.

Я догнал его в одной из подворотен на Пушкина. Услышав за спиной шаги, он обернулся и в его глазах я прочитал явное желание оказаться от этого места как можно дальше. Может, даже в самой жопе мира типа Зимбабве, лишь бы не стоять сейчас напротив меня с посеревшим лицом.

– Артём! Вот так встреча! А ты чего это такой испуганный, как-будто свою смерть увидел?

Он вжался спиной в стенку, словно надеясь волшебным образом пройти сквозь неё, оставив меня с носом. Но фокус в стиле Гарри Поттера и платформы номер девять и три четверти не удался. Я подошёл к нему вплотную, на расстояние в пределах полуметра, уставившись в его расширенные от ужаса зрачки, сам себе напоминая удава, гипнотизирующего кролика. После чего взял Артёма за отвороты куртки и начал негромко и медленно, выговаривая каждое слово, говорить:

– А теперь слушай сюда, мразь… Вчера вечером я имел дело с парой ребят, которые выучили несколько приёмов карате и посчитали себя достаточно крутыми для того, чтобы сделать мне больно. Но больно сделал им я. Не знаю уж, отчитались они перед тобой по телефону обо всём или о чём-то умолчали, но, поверь мне, они ещё не скоро смогут посещать свои тренировки. Я вообще не большой любитель калечить людей, ты уж поверь мне на слово. Но иногда возникают ситуации, когда без этого не обойтись.

Артёма реально трясло, лицо приняло какой-то синюшный оттенок, и я даже испугался, не упадёт ли он в обморок, а то и, чего доброго, кони двинет. Но продолжил гнуть свою линию.

– Надеюсь, что тебе больше не придёт в голову глупая мысль подсылать ко мне кого-либо ещё. Поверь мне, итог будет тем же, но потом я найду тебя, как нашёл сейчас, и одним разговором дело не обойдётся. И главное… С кем дружить Инге – это её личное дело. Ты меня понял?

– П-п-понял…

– Вот и молодец.

Я похлопал его по плечу, повернулся и спокойно пошёл прочь, искать ближайший таксофон. Теперь можно и позвонить Олегу Викторовичу насчёт обещанных фотографий.

Глава 13

Рабочее утро для председателя Комитета госбезопасности СССР Юрия Владимировича Андропова началось с визита начальника 2-го главного управления Григория Григоренко. На обсуждение текущих дел ушло минут двадцать – Андропов не одобрял долгих посиделок, любил краткость. Однако, прежде чем покинуть кабинет шефа, Григоренко замешкался.

– Что-то ещё, Григорий Фёдорович?

– Да вот думали, может, сами разберёмся, или наши смежники из ГРУ, тут вроде как их человек замешан, но всё же решил, что лучше посоветоваться с вами, может, подскажете, в каком направлению двигаться. Ведь это может быть и провокация со стороны западных спецслужб.

Он положил на стол перед председателем КГБ конверт с рисунком, изображавшим Чкалова, Байдукова и Белякова, и с надписью «40 лет перелёта СССР-Северный полюс-США». На конверте шариковой ручкой печатными буквами был указан адрес: улица Большая Лубянка-2, и конкретный адресат: начальнику 2-го главного управления КГБ СССР Григорию Фёдоровичу Григоренко. И более крупными буквами стояла пометка «Важно!».

Андропов осторожно, словно опасаясь, что из плоского конверта может выпасть змея, заглянул внутрь и извлёк сложенный вчетверо лист, вырванный из обычной школьной тетради. Раскрыв его, быстро пробежал текст глазами, затем, не меняясь в лице, прочёл ещё раз, уже более вдумчиво. Положил листок перед собой, снял очки и поднял глаза на замершего напротив Григоренко.

– Есть на Полякова и Бохана досье?

– Так точно, Юрий Владимирович, и досье, и вся дополнительная информация, которую мы собрали после получения этого письма за минувшие два дня. Пришлось всё-таки связаться со смежниками из ГРУ, есть у меня там старый товарищ.

Григоренко вновь раскрыл папку, с которой приходил на доклад, и положил на стол перед Андроповым несколько схваченных канцелярской скрепкой листов с машинописным текстом.

– Да вы садитесь, Григорий Фёдорович, в ногах правды нет. Может, чайку организовать?

– Нет, спасибо, пока что-то не хочется, – сказал Григоренко, хотя у самого пересохло во рту.

– Ну смотрите, а то у меня порученец хороший чай делает, под сушки хорошо идёт.

Он минут на десять углубился в чтение, периодически барабаня пальцами по поверхности стола, и всё это время начальник 2-го отдела ёрзал на стуле, не зная, куда деть руки. В итоге положил их перед собой, крепко сцепив пальцы.

– Вам не кажется, что это мог написать человек из ГРУ? Или как минимум из числа тех, кто обладает секретной информацией насчёт Полякова и Бохана?

– Тоже думал об этом, но пока, считаю, рано делать какие-то выводы. У нас никаких доказательств.

– Письмо, я так понимаю, было отправлено из Куйбышева?

– Если верить штампу на конверте, то так оно и есть. Наши люди в Куйбышеве проверили оттиск на почтамте, он полностью совпадает с оттиском на конверте.

– Потожировые отпечатки, перхоть, волосы – хоть что-нибудь обнаружили?

– На конверте отпечатки имеются, но его брали в руки как минимум сотрудник почтамта, а после уже наши люди. Пока сверяем. А на бумаге с текстом отпечатков пальцев нет, похоже, отправитель писал в перчатках, или используя другие аналогичные способы. Только перхоть в микроскопических объёмах и два волоска – один с головы, другой ресничный. Волос с головы русый, некрашеный, скорее всего, принадлежит мужчине, но не факт. Однако отмечу, графологическая экспертиза также утверждает, что писал, скорее всего, мужчина или юноша, причём, очень вероятно, левой рукой.

– Продолжайте работать в этом направлении. А что касается Полякова… Неужели он и правда семнадцать лет работает на американцев, а в ГРУ за столько лет ничего не заподозрили?

– Не факт, что работает, это может быть провокацией со стороны ЦРУ или ФБР. Но по его фигуре конкретнее могли бы сказать подчинённые Ивашутина.

– А что по Бохану?

– Могу сказать то же самое. Если по этим объектам нужна более полная информация, то придётся делать официальный запрос в ГРУ.

– Понятно… Ладно, я сам созвонюсь с Ивашутиным, развёл он у себя там… Эти бумаги и письмо я пока оставлю у себя, а вы можете быть свободны.

– Это не всё, Юрий Владимирович.

– Что, ещё письмо?

– Так точно, только не нам, а Щёлокову, я об этом письме вчера, можно сказать, случайно узнал, от своего знакомого, через которого оно проходило. Николай Анисимович с содержанием письма ознакомился, но по моей просьбе вчера вечером мне его передали.

И ещё один вскрытый конверт из папки Григоренко переместился на стол перед Андроповым. Тот, уже нахмурившись, прочитал и задумчиво ущипнул себя за кончик носа.

– Тоже никаких отпечатков?

– На конверте само собой, но и на бумаге имеются. Мы пока не сверяли, но подозреваю, что одни-то уж точно принадлежат самому Щёлокову.